Депортация советских немцев

Августовские дни 1941 года были омрачены репрессиями по отношению к немецкому населению.

Советским немцам было предъявлено обвинение в пособничестве фашистам. Интересен следующий факт. Через три месяца после вторжения в нашу страну Гитлер приказал службе связи с немецкими национальными меньшинствами НСДАП «принять срочные меры в целях учета лиц немецкой национальности в оккупированной части Советского Союза для последующего выдвижения надежных из них на руководящую работу в местные органы немецкого государственного аппарата». Однако на практике из данного мероприятия ничего не получилось. В конце 1941 года в Берлин был послан официальный доклад, в котором, в частности, говорилось, что «местные немцы, даже если они не являются коммунистами имеют совершенно неправильное представление о взаимоотношениях внутри рейха, а также национал-социалистических лидерах. Представителям интеллигенции непонятно чувство дискриминации. К евреям они обычно относятся безразлично. Показательным является тот факт, что после вступления немецких войск, местные немцы не принимала совершенно никаких мер против евреев, более того, они считали евреев безобидными людьми, не внушающими никаких опасений».

В тылу советских войск, как потом констатировали гитлеровские аналитики, органы разведки не смогли опереться на помощь немецкого национального меньшинства, в томчисле и потому, что советские немцы, и в особенности молодежь, «сочувствовали коммунизму».

В то время, когда на фронте на счету был каждый солдат, тысячи немцев военнослужащих были отправлены на основании приказа наркома обороны от 8 сентября 1941 года №35105 во внутренние округа в строительные части.

Из отозванных с фронта военнослужащих-немцев были сформированы «рабочие батальоны» для использования на стройках и производстве НКВД СССР и Наркомат» оборонной промышленности.

Идеологическое понятие «фашист» оказалось подмененным национальным признаком «Немец».

В соответствии с постановлением ГКО от 10 января 1942 года «О мобилизации немцев- переселенцев в рабочие колонны для использования на стройках НКВД и НКП СССР немцев-мужчин в возрасте от 17 до 50 лет годных к физическому труду, выселенных в ряд областей РСФСР и Казахской ССР мобилизовать в количества до 120 тысяч человек в рабочие колонны на все время войны.  Все они были помещены в лагерную зону - в те жуткие условия ГУЛАГа, куда попадали по решению «троек». Советские же немцы попали туда, не по решению, пусть и не законных «судебных» органов. Нет. их осудили оптом, не за содеянное, а за то, что их имена были Курт и Марта, за то, что их родным языком был немецкий, зато, что они были по национальности немцами.

Вспоминает старожил села Н.Баженов: «Я хорошо помню тот день, когда в село приехали из района и объявили приказ о выселении немецких семей. Творилось что-то страшное: крик, плач. Людям разрешали брать с собой только самое необходимое. В течение 24 часов всех немцев выводи на подводах в райцентр. На следующий день утром было жутко смотреть на село: двери домов открыты настежь, во дворах кричит голодная скотина, коровы не доенные, на поле убирать хлеб некому выходить, ведь почта все механизаторы были немцы».

Все немецкие семьи из Карасаиа были депортированы в Казахстан, позже на Урал, в Омскую область. Дальнейшая судьба немецких семей неизвестна, так как ни один человек из них не вернулся назад в хозяйство.

 

Все для фронта! Все для Победы!

Массовый уход мужчин в Красную Армию поставил новые задачи - учет и перераспределение рабочей силы, привлечение на предприятия женщин и подростков из других трупп населения, организации их обучения по профессиям.

Несмотря на трудности, колхозы и совхозы старались бесперебойно снабжать продуктами питания фронт и тыл. Необходимо было в срок убрать урожай зерновых и подготовить почву. И здесь наши замечательные женщины заменяли ушедших на битву с врагом мужей братьев. В информационной сводке за 24 июня 1941 года читаем: «...В селе  Карасан жены комбайнеров заменяют своих мужей, ушедших в РКК. Жена мобилизованного Довганя ведет сейчас мужнин комбайн (сцеп из двух комбайнов). Стали у штурвала вместо своих мужей жена комбайнера Кузьменко, комсомолка Таран (она раньше обучалась комбайновой уборке). Все домохозяйки и школьники совхоза вышли на работу».

Уборка усложнилась с депортацией немецкого населения, так как механизаторами в селе, в основном, работали  немцы. И тогда «бригаду механизаторов приняла Мария Шакина. В женской бригаде трактористами работали шесть женщин, в том числе Галганова Надежда. Чтобы управиться с сельхоз работами, трактористки безвыездно жили в поле, ночевали в вагончике, питались там же, текущие ремонты проводили в поле».

Когда фашисты стали подходить к крымским степям, колхозы и совхозы получили приказ срочно эвакуировать скот и имущество на Кубань.

В совхозе «Большевик» эвакуация крупного рогатого скота была назначена на 19 сентября 1941 года. Скот перегоняли своим ходом. Однако переправить его так и не удалось, так как началось наступление врага.

Особенностью Крыма было и то, что здесь оказалась почта сорвана эвакуация. Из-зам географических особенностей полуострова население было лишено возможности уйти на восток самостоятельно. а эвакуация проводилась очень ограниченная и коснулась только предприятий всесоюзного значения.

Враг приближался к полуострову; стали формироваться личные составы партизанских отрядов, подпольные группы.

Штаб будущего Биюк-Онларского партизанского отряда был расположен в здании средней школы, такой же был и в Курмане. Будущие партизаны проходили военную подготовку под руководством Филиппа Степановича Соловья, впоследствии известного в Крыму партизанского командира. 30 октября 1941 года Ф.С. Соловей уведет истребительный батальон в Зуйские  леса, где с января 1942 Биюк-Онларский отряд вместо имени собственного получит номер 21 (командир - Ф.С. Соловей, комиссар П.Т. Лахтиков, начальник штаба Д. А. Абрамов).

Шли бои на Перекопе. Раненых необходимо было отправлять в тыл. Встал вопрос об организации госпиталей на территории района. 28 августа 1941 г. в селе Клепинино был развернут полевой походный хирургический госпиталь №170, целью которого было оказание помощи воином 51-й армии. Госпиталь обслуживал 95-ю, 56-ю, и 172-ю стрелковые дивизии он был сформирован из преподавателей и студентов старших курсов Крымского медицинского института, приказом начальника медико-санитарной службы 51- й армии полковника медицинской службы Салькова Матвея Ивановича, бывшего директора института. Госпиталь действовал до 24 октября 1941 г., когда были эвакуированы последние 85 раненых.

 

Деятельность Карасанской подпольной патриотической группы

Нацистский «новый порядок»

28 октября 1941 г. Немецко-фашистские войска прорвали фронт на Перекопе и устремились вглубь Крыма. 1 ноября они захватили весь район, установив на оккупированной территории свой «новый порядок». Началась расправа над  мирными жителями, разгул гестапо, полевой жандармерии. В крупных селах действовали комендатуры, в других были назначены старосты.

Каждый домохозяин обязан был сообщать сельскому управлению о наличии у него скота, птицы, винограда, овощей и фруктов из личных огородов, садов и виноградников. Без разрешения представителя сельхоз комендатуры из всего учтенного крестьянин ничего не мог продать. Он не имел права резать собственный скот и птицу.

Баженов Николай Михайлович вспоминает: «Как-то раз попросил мой сосед помочь ему зарезать поросенка, которого он тайно выкормил в подвале. Я не мог отказать. Только мы управились, как раздался стук в дверь. Не открыть - нельзя. Следы крови убрать не успели. Дверь открыли, а на пороге полицейский с солдатами. Мясо все они забрали, а нас арестовали и отправили в районную комендатуру. Там меня продержали больше недели, а потом отпустили. Родные уж и не надеялись увидеть меня живым. Сосед не вернулся...».

В 20-ти километрах от Карасана в селе Петровка был организован концлагерь «Сепалаг123». Численность заключенных достигала временами 7 тысяч человек. Жалкая пища, тяжелый труд, травля собаками, избиение шомполами - все это приводило к массовой смертности. Возглавляли лагерь смерти комендант обер-лейтенант Гофман и его помощник штабс-фельдфебель Шиллер. Лагерь действовал до освобождения района. В нем было умерщвлено свыше 2 тыс. советских военнопленных.

Организация сопротивления врагу

В Тельмановском  районе, как и на всей оккупированной территории, нарастало сопротивление «новому порядку». Накануне вторжения проблемами создания подпольных центров занимался областной центр. Учитывая важность дислокации таких населенных пунктов, как Биюк-Онлар (п. Октябрьское), Курман-Кемельчи (п.Красногвардейское), железнодорожной ветки, здесь создавалась подпольная сеть из местных патриотов.

С ноября 1941 г. действовала подпольно-патриотическая организация в Курман-Кемельчи, объединявшая 65 человек. Возглавляли ее бывший председатель колхоза «Ленинец» (с. Новопокровка) Н.Г. Мязгов и его заместитель Н.И.Юдин.  Фамилии Н.Мязгова и Н.Юдина упоминает в своих воспоминаниях и участник Карасанского подполья Сверчков А.А.: «Наша подпольная организация называлась Карасанской. От райкома партии ею руководили товарищи Мязгов Н. и Юдин Н., а непосредственным руководителем был Иван Григорьевич Тарасенко, бывший старший бухгалтер совхоза «Большевик».

Уже в первый день оккупации село потрясли взрывы. По словам очевидцев, Тарасенко Иван вывез и закопал в поле ценные станки из ремонтных мастерских, а мастерские взорвал.

Более всего известно о членах подпольной группы - супругах Забара - Константине Тихоновиче и Елене Афанасьевне.

Родился Константин Забара 4 октября 1904 г. в г. Краматорске Донецкой области. Учился в гимназии, затем - в реальном училище. С 1936 г. работал в Алупке рентген техником в санатории, жена - медсестрой. Елена Афанасьевна в своих воспоминаниях пишет: «До прибытия в Карасан в январе 1942 года, мы жили в Алупке. Мой муж до прихода немцев работал в поликлинике в должности рентген-техника и техника физиотерапевтического кабинета. Я до ноября 1941 года работала медсестрой в больнице. Мой муж был освобожден от воинской повинности в связи с очень слабым зрением».

Когда пришли немцы, Елена Афанасьевна и Константин Тихонович твердо решили не работать на врагов. Кто-то донес, что Забара хороший специалист и его вызвали в немецкую комендатуру. Обещали «золотые горы», но он решил любым способом выбраться из Алупки. Сумел достать пропуск, действовавший в пределах Крыма и семья добралась до деревни Курман-Кемельчи. Но рядом была железная дорога, поэтому пришлось идти дальше. Так и оказались в деревне Карасан и остались там жить.

Константин Тихонович ходил на общие работы, а Елене Афанасьевне удалось до весны 1943г. не работать. Вскоре Константин Тихонович связался с местным подпольем.

Сохранились и воспоминания оставшегося в живых члена подпольной группы Сверчкова Александра Андреевича. Судьба забросила его в Карасан в августе 1939г. После окончания саратовского финансово-экономического техникума и курсов переподготовки Александр Андреевич с апреля по июнь 1941 г. работал в совхозе в должности заместителя главного бухгалтера. С первых дней войны был призван в армию, попал в плен и был отправлен в концлагерь совхоза «Красный». Оттуда удалось бежать и до января 1942 г. прятался в совхозе «Большевик», пока не перешел на легальное положение. Елена Афанасьевна Забара вспоминает: «В январе 1942 года мой муж уже был связан с подпольной группой. Тарасенко посоветовался с мужем как легализировать Сашу Сверчкова и мой муж предложил обратиться ко мне. Я по специальности медсестра и решила написать в справке такой диагноз «болезни», который бы при проверке специалистами мог подтвердиться. Мне достали чистый медицинский билет с печатью. Я написала, что Сверчков А.А. освобожден от воинской повинности в связи с хроническим заболеванием печени. Диагноз: рецидивирующий холецистит. Когда Саша не стал прятаться, его немедленно отправили в деревню Курман- Кемельчи в сопровождении полицейского для обследования. Предварительно я его хорошо обучила, как он должен себя вести с этим заболеванием и как должен отвечать на заданные вопросы. Сам Сверчков выглядел очень худым и изнеможденным. Не стану описывать, что мы пережили в ожидании его, так как полностью не были уверены в успехе. На наше счастье все обошлось, справку признали действительной. Саша Сверчков возвратился. Он сразу же включился в подпольную работу», Об остальных членах подполья известно очень мало: Тарасенко Иван Гоигорьевич 1915 г.р., украинец, житель д. Карасан

Тельманского района - руководитель подпольной группы.

 Касапов Андрей Николаевич . 1916 г.р.. русский, житель д.Карасан Тельманского района - бывший тракторист -комбайиср.

Григоренко Федор Иванович 1893 г.р.. житель с.Курман-Кемсльчи Тельманского района - бывший директор школы.

Осин Николай Яковлевич  1907 г.р., русский, житель д. Карасан Тельманского района - рабочий совхоза.

Науменко Александр Иванович - рабочий совхоза.

Ефименко Андрей Павлович - рабочий совхоза.

Матюхина Александра рабочая совхоза.

Струкова Мария - рабочая совхоза.

Миронов Степан Афанасьевич, 1901 г.р., русский, уроженец с. Фомчино Трубчевского района Брянской области - староста села.

Кравченко Александра Трофимовна, 1920 г.р., украинка, житель д. Карасан Тельманского района - рабочая и др.

 

Деятельность подпольшиков

Жители села жили напряженной, тревожной жизнью. За связь с партизанами - расстрел, за неповиновение любому приказу - расстрел. Но, несмотря на это, подпольная патриотическая группа росла.

До января 1942 года в организации не был налажен прием радиосводок с Большой Земли. Сведения поступали из Бнюк-Онларского партизанского отряда через связных А.И.Науменко, A.П. Ефимснко, А.Матюхнну.

Весной появились листовки и газеты, напечатанные в партизанской типографии под редакцией Степанова Е.П.    бывшего начальника политотдела совхоза «Большевик» (Н.Степанов в 1937-38 гг. был переведен из совхоза редактором госты «Красный Крым» в город Симферополь. В годы войны редактировал газету «За Советский Крым»).

Забара Константин Тихонович смонтировал радиоприемник. Слушать радиосводки к нему заходили И.Тарасенко и А.Сверчков. Вскоре Константин Тихонович установил другой радиоприемник на квартире Кравченко Александры, у которой снимал комнату И.Тарасенко.

Члены Карасанской подпольной патриотической группы вели большую патриотическую массово-агитационную работу среди населения, вселяя веру в неизбежную победу над фашистскими захватчиками. Широко использовались для этого газеты и листовки, издаваемые Крымским обкомом партии подпольным партийным центром.

Когда были смонтированы два радиоприемника, то члены подпольной группы Сверчков А., Тарасснко И, Забара К. регулярно прослушивали сводки Совинформбюро и распространяли их через листовки, написанные от руки.

Елена Афанасьевна вспоминает: «В нас вселяло силы и надежду сообщения с Большой Земли, и даже шаги немецкого кованого сапога в ночное время за окном, когда мы слушали сводки, казались не такими страшными».

Другой важной задачей подпольщиков было налаживание связи с другими подпольными группами с целью обеспеченна надежных тылов для партизан и подрывных групп. Так, Карасанская подпольная группа через связного Дмитриева (бывшего агронома с. Новопокровка) поддерживала сообщение с патриотическими группами Новопокровки. селами других районов - Старая и Новая Бурульча, Розенталь и др.

Член подпольной организации, бывший директор Карасанской школы Григоренко Федор Иванович, работал переводчиком у немцев и через связных передавал партизанам ценную информацию о численности немецких и румынских войск.

Кроме того, члены подполья вели диверсионную работу: были взорваны ремонтные мастерские, а станки спасены - закопаны в поле; похищали у врагов боеприпасы и оружие, которые переправлялись в партизанский отряд.

Еще одна немаловажная сторона деятельности подпольщиков - снабжение партизан продовольствием. Миронов Степан Афанасьевич стал старостой села  по решению подпольной группы. Под его присмотром, засевалась зерновыми гораздо большая площадь земли, чем та, которая была указана в отчетах с таким расчетом, чтобы неучтенные излишки зерна поступили к партизанам.

Медсестра Елена Афанасьевна  Забара выдавала фиктивные справки о болезни, тем самым спасая многих от угона в фашистскую Германию.

Раскрытие подпольной группы фашистами

Подпольная организация широко развернула свою работу, но в середине мая 1943 года начались аресты. Патриотическая группа была раскрыта предателем. Однако есть разные мнения. Одни очевидцы говорят, что провокатором была женщина по имени Эльза, которая служила у врагов переводчиком. Сверчков в своих воспоминаниях утверждает, что предателем стал бывший учитель школы Тюгай Владимир: «...в этом я убедился при очной ставке с ним в конце мая, в концлагере совхоза «Красный».

Руководителя группы И.Г. Тарасенко арестовали первым, вторым К.Т. Забару. В течение нескольких дней была арестована большая часть подпольщиков, в том числе бывший директор школы Ф.И. Григоренко, староста С.А. Миронов и другие.

Из воспоминаний Елены Афанасьевны Забары стало известно: «Когда мужа выводили из дома, я сначала побежала следом ...,  но потом взяла себя в руки и вспомнила, что надо убрать радиоприемники и все проверить - ведь обыска еще не было. Обычно после ночного прослушивания я укладывала радиоприемник на подстилку из соломы и уносила в сарай, а оттуда несла солому. Взяла топор ... разбила радио, уложила в ведро, залила водой и выбросила. Только все закончила, гестаповец с полицейским пришли делать обыск. Я была почти спокойна и уверена, что ничего не найдут. Очень тщательным был обыск... Единственное, что отложили - записи по истории КПСС и еще что-то... Кога обыск проходил в соседней комнате (а меня гестаповец никуда не отпускал), домой пришла моя семилетняя дочь Люся и незаметно вынесла тетради за дом, где спрятала записи под доски. Люся росла очень смышлёной... После обыска фашисты ушли ни с чем...».

Отделение гестапо было размещено в бывшей школе, там же находилась тюрьма. Две классные комнаты фашисты превратили в одиночные камеры, заложив окна камнями. В эти «одиночки» поместили И. Тарасенко и К. Забару. Остальные арестованные находились в других классных комнатах и прямо в общем коридоре.

Участников подполья подвергали невыносимым пыткам: «...был изготовлен специальный станок, где железными обручами стягивались руки и ноги. В таком положении нас истязали, вбивали под ногти иглы, хлестали железными прутьями, подвешивали под руки и пускали капли воды на голову, закладывали пальцы рук между дверьми и давили их...». Тяжело читать строки из воспоминаний Сверчкова А.А.

Таким пыткам подвергались Тарасенко И., Забара К., Сверчков А., Осин П., Касапов А. Были арестованы Кравченко Александра, Струкова Мария.

К.3абаре удалось передать дочери две записки. В одной из них было написано, что арестованных расстреляют через два дня и, что «ценой предательства товарищей свою собственную жизнь не спасешь, но тяжело переносить пытки, и надежды нет, и что сам подумает, что предпринять».  В другой записке было обращение к жене и дочери: «...не вспоминайте меня плохо и прощайте».

Елена Афанасьевна решила, что в случае своего ареста и пыток лучше введет себе в вену шприцем воздух, чем что-либо скажет. Она уже месяц работала в больнице медсестрой. По дороге домой она зашла в больницу и взяла шприц. В тот же день Елена Афанасьевна отдала лучшие вещи соседям и сообщила адрес родственников. В разговоре сообщила о записке мужа. Через несколько дней Е.А.Забару арестовали полицай Зубов и немецкий солдат. По дороге в комендатуру полицейский сказал, что им известно о записке мужа. Елена Афанасьевна догадалась, что это донесли соседи Кушнарк так как кроме них она никому не говорила. Записку, в которой Константин Тихонович сообщал о расстреле и пытках, Елена Афанасьевна сразу же после прочтения порвала, а вторую оставила, так как «хотела сохранить для памяти, если останемся живы».

По дороге женщина отдала оставшуюся записку полицейскому, а шприц выбросила в туалет, куда ей разрешили зайти. Когда Елену Афанасьевну ввели в здание гестапо (бывшую школу), она, чтобы увидеть мужа, на вопрос дежурного громко произнесла свою фамилию. И на какой-то миг показался ее муж. Голова его была обмотана бинтами. Елена Афанасьевну ввели в противоположную комнату в конце коридора. В коридоре было много незнакомых арестованных - пленные и из окрестных сел.

Е.А.Забара вспоминает: «Утром, на очередной допрос вели моего мужа и он, проходя мимо моей двери, громко крикнул мое имя, когда его вели обратно, я не видела, так как у дверей все время дежурил полицейский. Но спустя время мне удалось приоткрыть дверь, и я увидела гестаповцев и переводчицу, спешивших в камеру мужа. Я поняла, что с ним что-то произошло... Из коридора арестованных начали расталкивать по камерам, я услышала размеренные шаги - выносили моего мужа... Хотелось кричать, сердце разрывалось от боли, но я заставляла себя не сдвинуться с места и спустя время потеряла сознание... Вскоре были допросы, но страха уже не было...».

Только через 32 года, в 1975 году при встрече со Сверчковым Л.Л. Елена Афанасьевна узнала подробности гибели своего мужа. Александр Андреевич рассказал, что когда вели К. Забару с допроса, «он успел мне сказать, что нас предали и все погибло».

Придя в камеру и видя бессмысленные попытки переносить истязания, он снял с изувеченной головы бинты, сделал петлю и покончил с собой. Утром фашисты, увидев в камере безжизненное тело, пришли в ярость: ведь им так и не удалось добиться от Забары Константина Тихоновича  ничего. Они выбросили тело на центральную площадь, предупредив сельчан: кто подойдет к телу - будет расстрелян. Однако ночью, через двое суток, комсомольцы выкрали тело и похоронили на окраине сельского кладбища.

Каково мужество! Какова сила воли этого человека! Ведь это Константин Тихонович сделал сознательно, убедившись в бесполезности переносить пытки. А ведь до начала 60-х годов имя Забары Константина Тихоновича не упоминалось нигде, даже в списках участников подполья из-за того, что он сам покончил жизнь. И только теперь мы знаем всю правду об этом человеке, который ценой собственной жизни унес с собой все, что было тайной подполья, не выдал ни одного имени.

Елену Афанасьевну вызвали па допрос на следующий день. На допросе присутствовал главный врач больницы. Она обвинила Елену Афанасьевну в хищении шприца, которым, якобы Елена Афанасьевна могла отравить еду для немецких солдат, находящихся на лечении. Елена Афанасьевна все отрицала. Тогда ее в сопровождении полицейского и гестаповца отправили в больницу для опознания шприца. Шприца на месте, конечно, не оказалось. Тогда Елена Афанасьевна «вспомнила», что он может быть в зубном кабинете (там был такой же). На счастье, зубного врача не было в кабинете, и Елена Афанасьева нашла шприц и показала его. Главврач пыталась возразить, но в это время полицейский на вопрос гестаповца ответил, что шприц нашелся, и врач не стала настаивать. В свое время Елена Афанасьевна оказывала медицинскую помощь жене этого полицейского во время приступа болезни. Может быть, это и спасло ее от расстрела, так как недавно от неизвестного отравления в больнице умер немецкий солдат.

После нескольких допросов, Елену Афанасьевну под конвоем привели в больницу и ввели в палату, охраняемую патрулем, где находилась больная арестованная. Елена Афанасьевна была единственной оставшейся в селе медсестрой и ей поручили выполнение назначений врача в лечении больной. Когда арестованная выздоровела Елену Афанасьевну немецкий солдат вывел за пределы больницы. Она не знала, куда ее ведут и зачем. Солдат довел Елену Афанасьевну к ее дому и жестом показал в его сторону. Не веря в чудо, Елена Афанасьевна вошла в дом, где все было перевернуто и разгромлено.

Допросы и пытки продолжались в течении 30 дней. Вскоре всех заключенных вывезли в Симферополь. Позже Сверчков А.А. вспоминал: «...из Симферополя меня, Касапова А., Осина Н., Кравченко А. Струкову М. отправили в концлагерь с. «Красный», а Тарасснко И. Г. был оставлен в Симферополе. Впоследствии Тарасснко И. был расстрелян в августе 1943г. в Симферополе.

В концлагере на территории совхоза «Красный» проводились массовые уничтожения советских людей путем истязаний, расстрелов, отравления газом в специально оборудованных машинах - «душегубках». Заключенных сжигали на кострах, сбрасывали в колодец живыми, избивали прутьями из бычьих жил и проволоки. Люди голодали, кормили их только «баландой» из воды и отрубей. Раздетые и разутые, они вынуждены были спать в бараках на голых нарах. В лагере свирепствовал сыпной тиф, но медицинской помощи никто не получал. В пять часов утра начинался тяжелый изнурительный труд.

Александра Трофимовна Кравченко, мать двоих малепьких детей, у которой жил Тарасенко И.Г., в концлагере была брошена в колодец. Судьба Струковой Марии неизвестна. О судьбе подпольщика Науменко Александра поведала его мать - Науменко Устинья Ивановна: «...староста Миронов часто приходил к нам, мне это не нравилось, о чем им шептаться, а как арестовали старосту. Саша мой сильно забеспокоился. Собирался уйти, да не удалось, родному. Как-то вечером сидим мы, уже не помню, чем я занята была, только вижу, как во двор идет новый староста, да немцы с ним. Так мое сердце и оборвалось. Саша схватил шапку и заметался по комнате, я его подтолкнула к двери, которая вела в сарай. Саша спрятался у своего дядьки Луки, который живет в деревне Антоновка. Сидел он там в яме. дядька Лука кормил и поил его ночью. Через несколько дней увидела я его избитого, оборванного, заросшего. Из Антоновки его привезли в Карасан, а потом увезли связанного по рукам и ногам в бывшую деревню Бютень. Там и убили его, изверги. А уж как наши пришли, так и узнали его среди убитых по одежде и высокому росту. Похоронили его в братской могиле в деревне Бютень...».

И вновь продолжается бой!

В рядах партизан Сверчкову А., Касапову А., Осипу Н. чудом удалось вырваться из концлагеря. Перед тем, как их должны были вывезти на расстрел, к Сверчкову подошел немецкий солдат и предложил сигарету и что-то из еды. Сверчков отказался. Тогда солдат отвернул край голенища и показал маленький портрет В.И. Ленина и сказал, что он коммунист. Солдат сказал, чтобы Александр со своими товарищами использовали момент для побега, так как завтра всех будут везти в машинах, где на каждую машину с заключенными будет всего по 8 человек охраны! Кроме своих ребят (Осина Н. и Касапова А.), была договоренность с другими товарищами сесть в одну машину. На следующий день, проезжая мимо подходящего для побега места. Сверчков, Касапов и Осин напали на охрану. Им удалось выхватить у гитлеровцев автоматы и скрыться в зарослях. По беглецам некоторое время враги стреляли, а затем уехали. Остальные заключенные в последний момент на побег не решились.

Сверчкову А. КасаповуА. и Осину Н. удалось добраться до леса, где они влились в партизанский отряд, который в 1944г. стал называться отряд №3 «За освобождение Крыма» и вошел в состав 5 бригады Северного соединения (командир Ямпольский П.Л., комиссар Луговой Н.Д).

Находясь в партизанском отраде, «карасанцы» связались с оставшимися на свободе членами подпольной группы. Особое внимание заострялось на следующем: приближалось освобождение Крыма от захватчиков и поэтому необходимо было как можно лучше провести  осенний сев зерновых, а также стараться сохранить от уничтожения оставшееся хозяйство совхоза.

При выполнении задания командира партизанского отряда, во время разведки в одном из сел, был схвачен немцами Касапов Андрей и вновь отправлен в концлагерь совхоза «Красный», где был жестоко казнен-сожжен.

Фашисты расстреляли связную партизан Матюхину Александру и старосту села Миронова Степана Афанасьевича.

Близился час освобождение Крыма от гитлеровских оккупантов.

Освобождение района. Никто не забыт... Ничто не забыто!

Весна 1944 г. стала для Крыма весной освобождения. 8 апреля войска 4-го фронта, генерала армии Ф И. Толбухина развернули Крымскую наступательную операцию. Через три дня, прорвав вражеский фронт на Перекопе и южнее Сиваша, они стремительно двинулись в глубь полуострова.

В ночь на12 апреля 1944 года жители Тельмаиского района встречали воинов- освободителей - 366-го Кенигсбергского, ордена Суворова 3 степени мотострелкового полка, 812-го истребительного Краснознаменного авиационного Севастопольского полка (командир И.Ф. Попов), 87-й Перекопской дивизии, 347-й Мелитопольской дивизии. 18-го танкового полка, 33-й минометной бригады,  2-й гвардейской артиллерийской дивизии и других.

Победа стоила немалых жертв. Не обошлось без них и при обороне, и при освобождении Тельмановского (ныне Красногвардейского) района. В братской могиле села Клепинино похоронено 400 воинов 156-й. 95-й, 172-й стрелковых дивизий 51-й армии: в Трактовом 164 человека, в Петровке - более 800 советских солдат и мирных жителей, узников концлагеря. Спят вечным сном 25 человек в могиле в селе Крыловке, 18 человек на Амурском сельском кладбище. 17 - в селе Калинино. Местом погребения советских воинов, партизан, подпольщиков стали села Александровка. Ближнее. Вишневка, Восход, Красная Поляна, Коммунары, Красногвардейское, Климово, Марьяновка, Новоекатериновка, Пушкино, Победино, Ровное (Карасан), Тимашовка, Щербаково и другие. Не вернулись с полей войны более 3000 жителей Красногвардейского района.

Из Карасана было угнано в Германию 76 человек, 35 жителей села было расстреляно, 40 человек погибло на фронте.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В трудных боях добывалась победа над врагом на фронте. Тяжелыми и сложными были неравная борьба и полная лишений лесная жизнь партизан. Но едва ли не в самых тяжких условиях пришлось действовать тем советским людям, которые вели тайную борьбу с фашистскими захватчиками, - нашим подпольщикам. Фронтовики и партизаны дрались с врагом в открытую, их ненависть к гитлеровцам выплескивалась огнем винтовок и автоматов, взрывами гранат. Иное дело подпольщики. Они не могли помышлять об открытой борьбе, они жили среди оккупантов, зная, что за ними всегда следит зловещее гестапо, что каждый их неосторожный шаг подстерегают явные и, тайные пособники врага. Приходилось всячески скрывать свою ненависть, постоянно притворяться, порой таиться даже от родных и близких людей, а иногда играть роль фашистского прислужника, получая за это презрение народа. Надо было отбросить привычные прямодушие, откровенность и сочетать в своем характере смелость и осмотрительность, решительность и осторожность, изобретательность и изворотливость. И при этом подпольщик всегда знал, что если он потерпит неудачу, попадется, будет выслежен или выдан предателем, то его ждет страшный конец - избиения и пытки, все изощренные муки, которыми гитлеровские палачи старались "развязать язык" своих жертв. Больше того - он знал, что такая же участь может постигнуть и его семью. И все же люди сознательно и смело шли на это. Буквально на всей оккупированной территории, в каждом городе и во многих селах активно и бесстрашно действовали антифашистские подпольные организации, внося свой важный вклад в общенародную борьбу, в дело будущей нашей победы.

Какова же судьба, оставшихся в живых участников Карасанского подполья?

 Александр Андреевич Сверчков после освобождения Крыма был комиссован и направлен Крымским обкомом партии на работу по восстановлению ряда хозяйств Крыма. До ухода в 1973 году на пенсию, проживал в селе Ново-Николасвка Краснопсрекопского района. В 1975 году Александра Андреевича не стало...

Евгений Петрович Степанов, бывший начальник политотдела совхоза «Большевик» (с.Карасан), впоследствии - редактор газеты «Красный Крым», в годы оккупации - комиссар 1-й бригады ЦОГ, 1-й бригады Северного соединения (29.01.1944 - 20.04.1944). в начале 60-х годов приезжал в село Ровное, встречался со школьниками и руководством хозяйства.

В 1976 году по инициативе парторганизации совхоза «Большевик» тело Константина Тихоновича Забары было перезахоронено на сельское кладбище. Установлен памятник с фотографией подпольщика. 9 мая 1976 г. на открытии памятника присутствовала жена Константина Забары - Елена Афанасьевна.

Елена Афанасьевна Забара сразу после освобождения района работала в детской консультации села Карасан. В конце 1944 года во время одной из дальних поездок по вызову к больным детям (а приходилось ездить на открытой подводе) попала под сильный дождь и сильно заболела открылся туберкулез легких. Болезнь вынудила смелую женщину переехать на прежнее место жительства в Алупку для лечения. В последние годы Елена Афанасьевна проживала у своей дочери в городе Киеве. Последнее ее письмо в с. Ровное было адресовано в 1991 году.

Полтора года продолжалась героическая борьба Карасанской подпольной патриотической группы против оккупантов. Полтора года ежесекундного риска, мужества и силы воли... Полтора года борьбы... Ради нас с вами. Ради жизни на Земле. И если говорить сегодня о памяти, то она должна быть действующей, реальной, не показной - а смыслом жизни.

Выводы сводятся к следующим положениям:

-                подпольно- патриотическое и партизанское движение на территории временно оккупированных районов Крыма стало составной частью вооруженной борьбы советского народа и тылу немецко-фашистских войск в годы Великой Отечественной войны.

-       разработка вопроса по истории села Карасан в годы Великой Отечественной войны должна занять достойное место в историческом краеведении Республики Крым и, в частности, Красногвардейского района;

-          анализ деятельности Карасанской подпольной патриотической группы позволяют утверждать о важном вкладе местных патриотов в общенародную борьбу, в освобождение Крыма и приближение Победы;

-      Карасанская подпольная группа, способствовала консолидации движения сопротивления не только в селе Карасан, аив близлежащих селах;

-  патриоты Карасанского подполья показали высокий пример мужества и героизма в борьбе с фашистскими оккупантами.

И эта работа - дань уважения павшим и оставшимся в живых ветеранам Великой Отечественной.